Путевые записки «непутёвой» паломницы. Ирина Дмитриева.

sergiev_posad

Беснование.

«Гордость – демон», говорит наш великий праведник святой Иоанн Кронштадтский: «злоба – тот же демон; зависть – тот же демон; мерзость блудная – тот же демон; насильная хула – тот же демон; насильное сомнение в истине – тот же демон; уныние – демон; различны страсти, а действует во всех один сатана; различны страсти, а вместе – лай сатанинский на различные лады, и человек бывает одно – один дух с сатаной».        (Моя Жизнь во Христе» т. 2, стр.6)

 

В очередной раз, совершая паломничество, я в первую очередь отправлялась в Троице-Сергиеву Лавру. На поклон к преподобному Сергию за благословением на всю дальнейшую поездку. Рядом в электричке со мной сидела бабушка. Такая славная, с улыбкой на лице и тихим голосом. Мы о чем то беседовали, делились своими наблюдениями и радостью, что едем в сердце православной России. К любимому святому. Подъезжая к Загорску, она обратилась ко мне с просьбой — проводить ее до Лавры к отцу Герману. Кто из православных по всей стране не знает — почему едут именно к этому батюшке? Думаю, что все. И я удивилась.

Но Вам то зачем? — спросила я, уверенная в ее вере и правильном воцерковлении.

А кто его знает — загадочно улыбнулась моя попутчица. Тихонечко, пешочком, мы достигли древних стен монастыря. Пройдя ворота, завернули во вратарный храм Иоанна Предтечи, где и принимал для «изгнания бесов» отец Герман. По длинной и старинной лестнице мы начали свой подъем.

Надо признаться, что до этого я знавала лишь нашего местного Андрюшеньку, известного своей одержимостью в нашем городе. О бесновании лишь читала и мало представляла, что такое отчитка. Андрюшу я не боялась, он был свой и при виде его обострений, которые, как правило, наблюдались во время постов и особенно в Великий, напряжения не было. Хотя один раз и моя душа свернулась от непривычного для него рыка, во время Литургии. Стоило батюшке начать читать Евангелие, Андрюшино существо зарычало — «Неправда, все это ложь»! Сомнений не было, кто отрицал Слово Божье. Его в очередной раз вывели на улицу. Как то в святительский праздник Иннокентия Иркутского, Андрюша решил приложиться к его мощам. Ранее ему это не удавалось. Четверо крупных иподьяконов подтащили худенького со скрюченной рукой Андрюшу. И я, стоя рядом, увидела, какой мощной силой в этот момент обладало  его тело, выгнувшись в чужих руках. Какая то секунда и они с неимоверными усилиями приложили Андрюшу. Он сразу обмяк и утих.

В этот момент, поддерживая бабушку, я услышала мощный голос.

И зачем вы ко мне пришли? На отчитку? Ждете особых молитв?Так помните — Кто попустил до вас дьявола, только Он и исцелит. А ваше дело — работа и еще раз работа над собой. И это — воцерковление, таинства исповеди, причастия, соборования и изменение себя. Пост и молитва. При этом полное доверие Богу, что все в Его руках.

Мы медленно поднимались, а голос все гремел и гремел. Обличающий, обнадеживающий и вселяющий доверие Тому, Кому подвластен сам князь тьмы. А мне, после подступившего мимолетного страха — а  стоит ли туда заходить, если вдруг, выскочивший по соседству бес, облюбует мою душу, вдруг стало на сердце легко и просто. Тут моя милая бабушка повернулась, обняла меня и мы попрощались, как старые знакомые. И такой у нее был умиротворенный вид, что сомнения в ее «бесновании» опять вернулись в мою душу. А не была ли она тем милым ангелом, который окончательно рассеял мои сомнения на вопрос — существуют ли отчитки?

Вспомнила здесь и Санаксарский монастырь, где стекались к отцу Иерониму такие же болящие люди, а он, в свою очередь,  служил обычные молебны. Где просил о милости Господа к болящим, чьи детки, мирно засыпали под монотонный перечень огромных списков имен.

Далее был Псково Печерский монастырь, известный своими великими насельниками и старчеством ХХ века. Вот где я насмотрелась удивительных вещей.

Таинство соборования. Рядом элегантно одетая дама. Каких редко встретишь в монастыре. Разве что среди туристов. И вот запели — Святый Боже… Началось елеосвящение и тут женщина зарычала. Начался лай. И пока ее помазывали, он не прекращался. Ни страха в глазах, ни горечи, ни печали. Полная покорность воле Божьей. В этот момент пришла мысль — ей недалеко от исцеления. На службах по углам лай, скрежет зубов. Было ощущение, что все это в порядке вещей и служило дополнением во время богослужения и монашеских молитв. Помню, мне была дана епитимья — сто земных поклонов за опоздание на службу и я поплелась в один из таких углов исполнять ее. Иначе до Причастия я не допускалась. И тут началось. В окружении активно лающих бабушек я приступила к исполнению, на что раздались возмущения — «ты что, зарядку пришла сюда делать? Вон отсюда, всю благодать нам испортишь». Самое интересное, что лай и правда прекратился. Говорят в народе, где благодать, там и бесноватый. Но кто из них упорно держится за Бога, тот стяжает подвиг мученичества, покоряясь нелегкому Кресту. В последние приезды в далекий монастырь, братия мне поведала — нет более благословения на отчитку и рассказали одну историю. Как то раз известный старец архим. Андриан отчитал очередную мучимую бесом девочку и та, счастливая со своими родителями вернулась домой, на Украину.. В последствии, они позабыли дорогу в храм. А зачем? Болезнь то прошла. Видно, без личного духовного труда над душой человека, а порой и его родителей, исцеление бессмысленно для спасения души. Судя по рассказам духовных чад архим. Иоанна Крестьянкина, батюшка придерживался такого же мнения.

Самое печальное, беснование это не только внешнее проявление безумства.

«..Беснование это господство диавола над человеком. Когда человек оказывается в воле диавола, то диавол определяет строй его мыслей и чувств, его поведение, и если захочет, чтобы человек был буйным, бросался в огонь и в воду, – так и будет. Но диавол может захотеть и нечто иное, и было бы глубочайшей ошибкой считать, что бесноватый – лишь тот, кто цепи на себе рвет. И сегодня существует множество бесноватых – это люди, которые одержимы дьяволом; некоторых из них даже показывают по телевидению. Смотришь в глаза таких людей и видишь диавольскую злобу и бездну, разверзающийся ад. Когда диавол господствует над человеком, когда он порабощает его мысли, когда он толкает его на хулу на Духа Святаго, тогда такой человек – раб диавола..» «..большинство из них не рвут цепей, не брызжут слюной, не бросаются на ближних своих. Но с какой же легкостью они отдают душу свою диаволу, подвергаясь интеллектуальным соблазнам – даже не столько интеллектуальным, сколько неким мыслям, образам, моделям поведения, которые с навязчивостью предлагаются сегодня современному человеку – не говоря уже о полном порабощении чувственного начала! Этим людям кажется, что они герои, что они сильные – ведь у них может быть власть, у них могут быть деньги и могущество, они могут удовлетворять любые свои похоти и прихоти, чувствуя свою автономию от всех, в том числе от Бога, свое «могущество», не сознавая при этом, что они являются жалкими рабами, марионетками диавола. Дернет диавол за одну ниточку ? он поднимает ногу, за другую ? руку, за третью – вздергивает голову; и так человек возбуждает плоть свою, теряя всякую свободу и всякую возможность управлять самим собой».

Патриарх Кирилл.

 

Вот и вспоминаешь притчу в Священном Писании. Кто более бесноват? Тот, кто был им и его исцелил Господь? Или те, кто лишившись своих свиней, попросили отойти Господа от их селений? Ведь в образе бедных животных изображены наши пристрастия. Вот и выходит, что — одержимость страстями и есть беснование.  Может стоит лучше изучить свой внутренний мир? Чем шарахаться от буйно помешенных..

ноябрь 2013год

 

Имена наших святых.

Архимандрит Нафанаил Поспелов

Будучи в Псково-Печерском монастыре, я хотела подать Псалтирь на всю оставшуюся жизнь. Кто его знает, смогла бы я вернуться сюда и опять получить возможность монашеской молитвы. Ее ведь с нашей не сравнить. Мне отказали. Не более чем на пять лет.

Расстроилась я серьезно и, идя по аллее обители, я встретила известного в монастыре архимандрита Нафанаила. Рассказывали, что батюшка в совершенстве знал Библию. Наизусть. И обратилась к нему с вопросом:

— Можно ли было подать на более длинный срок, чем пять лет? Он ответил

— Конечно. И на мои объяснения, что у меня не приняли, сильно расстроился и даже по-монашески слегка поругался.

— Ох уж эта молодежь! — воскликнул он. А затем спросил меня мое имя. Я ответила. Тут батюшка дал такое красивое объяснение, что сердце мое захолонулось. Но парадокс. Только что сказанное, вылетело у меня из головы. Может рано было мне слышать такое дивное разъяснение моего имени.

Прошло время. Отец Нафанаил отошел к Господу. О нем написали в книгах, как о старце Псково-Печерского монастыря. Вышла книга и архимандрита Тихона «Несвятые святые». С удовольствием прочла, а наткнувшись на главу о батюшке Нафанаиле вспомнила нашу встречу. И так мне захотелось узнать, что же он мне разъяснил о моем имени, что не выдержала и обратилась к его фотографии, помещенной рядом с рассказом о нем.

— Батюшка, но напомни мне, что такое удивительное ты мне рассказал об имени — Ирина?

Ответ не заставил меня ждать. Тем же вечером я открыла лекцию профессора МДА Осипова и наткнулась на слова Господни. Они прозвучали, как вспышка в памяти.

«Ирине(мир) Свой даю вам, сказал Господь».

И почему была вычеркнута эта фраза из моей памяти? Видно по недостойности моей носить это замечательное имя….

И вздыхает наш батюшка, глядя на нас.

Вера все время в сомнениях. Любовь не имеет терпения к ближним. Надежда впадает в уныние. Да и Ирина, часто камень преткновения для людей своим сумасбродным характером, забывая, что должна нести людям мир души. Вот так и не оправдываем мы имена своих великих святых. Увы.

Благословение отца Иоанна.

Арх. Иоанн Крестьянкин на Святой горке.

В 2003 году, накануне канонизации свт. Симеона Желнина, в пещерках каждый день братия служила панихидки около выставленного гробика в ожидании московской комиссии по канонизации. Мы бегали на службы, на послушания в трапезной и, если успевали, посещали эти панихиды. Со мной была приятельница. Попав в Печеры в первый раз, она очень хотела побывать на экскурсии по пещеркам, которые заканчивались на Святой горке. Вырваться было сложно по расписанию служб и нашего послушания, поэтому отец Максим уверил нас, что сам проведет по святым местам, даже если это будет последний день.

Что и случилось. С утра мы пробегали по своим делам и я, в ожидании отца Максима, выстаивала около входа в корпус. И вдруг дежурный, выглядывая из-за двери, прошептал:

— Сейчас вынесут батюшку Иоанна погулять. На Святую горку.

— Да Вы что???

Я тут же ринулась к пещеркам за подругой, томившейся в ожидании очередной панихидки отцу Симеону, и потащила ее на второй этаж, где размещались трапезная и келейки отцов Андриана и Иоанна Крестьянкина. Отец Иоанн уже не первый год находился в затворе. А здесь — гулять. Мы, медленно передвигаясь вдоль стенки, направляясь в конец коридора, где в ожидании, пока оденут батюшку, уже стояли несколько братьев. Вскоре келья открылась и на руках вынесли самого отца Иоанна. Мы замерли. Батюшка, усаженный в коляску, такой родной и уже знакомый мне по прежней поездке в 2000году, где я попала на службу Благовещение с его участием, был закутан в теплый шарфик, в теплые рукавички, согревающие, переломанные в годы гонений, пальцы. Душа ликовала и признаюсь, кричала, что есть сил: «Батюшка-а-а-а, благослови». Естественно, в немом крике. И батюшка услышал. Закутанный так, что видны были лишь его глазки, поднял ручку в рукавичке и, проезжая мимо нас, благословил. Дальше было все как во сне.

Отец Максим, который оказался здесь же, повел нас на экскурсию в пещеры, но наитием я чувствовала, не только в моем сердце было беспокойство, но и наш экскурсовод был более, чем далек от мыслей об истории монастыря. Зная его, как замечательного рассказчика, и слушая, я поняла, что не только в моей голове стучала лишь одна фраза — Батюшка на Святой горке. Батюшка на Святой горке. Быстрей бы туда попасть. Уже знакомая мне экскурсия сокращалась на глазах. И, наконец, я не выдержала и выпалила вслух:

— Может на горку?

— Да, конечно! — неожиданно быстро подхватил отец Максим.

И мы быстрым шагом поднялись по лестнице внутри колокольни.

Пробежав, почти галопом по дорожке, ведущей к смотровой площадке, кто бросая на ходу фразы об истории монастыря, а кто почти не слушая их, мы остановились как вкопанные на повороте, недалеко от святого камня.

Перед нами открылась такая картина… Братия прогуливалась по площадке, а батюшка, наш родной батюшка, стоял, облокотившись на парапет, рассматривая сверху уютный, всегда зеленый, с расчерченными дорожками, с пением птиц, дворик своей обители. О чем были его мысли? Что видел он тогда своими духовными очами? О чем говорило ему его сердце? По рассказам братии монастыря, батюшка трижды готовился уйти в мир иной. Заготавливал очередной гробик, но со временем приходилось его отдавать другому насельнику небесных обителей. Не потому, что он ошибался, а потому, что вымаливали его всем миром, по всей России, боясь отпустить своего молитвенника и защитника перед Богом.

Моя ненасытность не знала предела. Я взмолилась к отцу Максиму с просьбой:

— Можно мы подойдем к нему и приложимся к ручке? Всегда подтянутый и выдержанный отец Максим просто вспыхнул:

— Ну матушка, имейте совесть. Вам все мало. Мы, местные монахи видим его лишь в окне кельи, когда он благословляет. Первый раз его вынесли за полгода свежим воздухом подышать. И вот он перед Вами, радуйтесь. Так нет ведь, им еще и к ручке припасть хочется.

Не задумывалась я тогда, эгоистка, что берегла его братия с трепетом и любовью. Повздыхав, нарочито громко, я, не отрывая глаз от батюшки, боролась со своим желанием. Больше интуитивно я понимала, как же дОроги будут в последствии эти воспоминания. И как драгоценно станет то, что мы сподобились узреть его при жизни. Мало кто сможет порадоваться своим соприкосновением к святости. К Вечности в глазах, еще живущих на земле.

Время шло, и мы неохотно на глиняных ногах, повернулись и пошли обратно по дорожке, бегущей по саду меж лавочек и кустов смородины, утопающих в снежных сугробах. Но я не думаю, что кто-то что-то видел вокруг себя при мысли, что там на площадке и вообще здесь на святой горке сам отец Иоанн.

Мы услышали голоса. Нас догоняли братья, сопровождающие коляску.

— Что ты сказал? Поднять тебя? — услышали мы одного из них. На что батюшка покивал головой. Мы автоматически начали залезать на боковые сугробы, тут же проваливаясь, несмотря на их плотность. В этот момент осознание, что сейчас рядом проведут под руки самого отца Иоанна вызывал какой-то трепет и удивление. Как же они смогут поместиться втроем, поддерживая батюшку под руки? Дорожка и в расчищенном состоянии была такой узкой, что на ней легко помещалась лишь коляска. Но зачем-то батюшка решил все-таки встать и пройти этот отрезок пути мимо нас на своих больных ножках. И вот этот момент настал. Что с нами творилось, поймет лишь тот, кто знавал батюшку лично или хотя бы читал его замечательные книги и слушал проповеди. Кто получал моментальную помощь по его молитвам через тысячи земных километров. Если б сердце могло, оно выпорхнуло бы птичкой ему навстречу. Но вначале я боялась даже поднять глаза. Казалось через них, батюшка увидит всю мою бездну греха и ужаснется. Но любопытство взяло вверх и я, опять же в безмолвном крике — благословите, подняла глаза. В этот момент они поравнялись с нами. И я встретилась с его глазами. С глазами самого архимандрита Иоанна Крестьянкина. На улице был февраль и шарфик оставлял лишь его глаза, а в них были и теплота веры, и радость от гуляний и свежего бодрящего воздуха, и человеческое внимание, и благословение. Он читал наши мысли, он слышал наши просьбы и внимал им. Батюшка кивнул мне головой, давая понять, что услышал меня и перевел взгляд на остальных в нашей маленькой компании. В этот момент казалось, что лично мне в этой жизни больше ничего не надо. Раз даровал Господь такую встречу, значит у меня еще не все потеряно. Надежда есть.

Пройдя мимо нас, отцы опять усадили слабеющего батюшку в коляску и покатили на небольшую невдалеке площадку. Мы повернули к лестнице вниз, чтобы спуститься и последнее, что осталось в памяти, был его взгляд через плечо в нашу сторону. О чем он тогда думал? Что видел в нашем будущем? Какие искушения поджидали нас, какие падения совершили мы, о чем он мог предупредить, поддержать советом? Этого мы уже не узнаем. Но его обетование — слышать нас всегда и приходить на помощь исполняется с точностью, им же сказанных слов.

Уезжали мы счастливые. Схватив свои, уже собранные вещи в гостинице, мы по ходу готовы были всем кричать — «Мы видели самого отца Иоанна!». Что в общем то и делали. Когда автобус тронулся в сторону Пскова, раздался колокольный звон. В монастыре началась служба иконе Божьей Матери «Взыскание погибших»

Архимандрит Тихон (Шевкунов) называет отца Иоанна «одним из очень немногих людей на земле, для которых раздвигаются границы пространства и времени, и Господь дает им видеть прошлое и будущее, как настоящее»: «Мы с удивлением и не без страха убедились на собственном опыте, что перед этим старичком, которого недоброжелатели насмешливо именовали «доктором Айболитом», человеческие души открыты со всеми их сокровенными тайнами, с самыми заветными стремлениями, с тщательно скрываемыми, потаенными делами и мыслями. В древности таких людей называли пророками».

В 2000 году, когда я собиралась в первый раз навестить Печеры, пришла печальная новость. Умер отец Иоанн Крестьянкин. Молитвенник не только за Россию, но и за весь мир. И неудивительно, что это оказалась ложью. Слишком люто ненавидит таких подвижников сатана. Так что до своего отъезда, я успела и расстроиться, и обрадоваться, что батюшка жив. Его книги мы знали, любили и поэтому в первую свою поездку я написала ему записочку, где просила молитв за своего настоятеля, отцов, работников прихода и очень просила его себя поберечь. Для нас, для новых своих книг. В будущем, я поняла, что мои ответы на послушании с людьми были не от моей грамотности и ничтожной веры, а от его молитвенной помощи, что укрепляло меня противостоять страхам перед ИНН и электронными карточками, поддерживать других, пострадавших от раскола. А таких было не мало — рушились семьи, уходили в леса, сбивались с толку сотни, тысячи людей по России, включая священство и монашество. Поняла, когда прочла его письмо к православным об ложных страхах. Пишу лишь для того, чтобы было понятно — как сильна молитва праведника за свой народ, за каждого из нас, помогая выстоять в искушениях и скорбях. В его статье о страхах перед ИНН, практически дословно я увидела «свои» ответы в утешение пострадавшим от сильнейшего искушения в нашей церкви за последние десять лет, которое чуть было не довело до раскола церковное общество. И до сих пор, многие не могут угомонится, не осознавая, что увидели страх там, где нет страха.

                                                                                   Декабрь, 2013
День свт. Спиридона Тримифунтского.

В келейке отца Иоанна.

Келейка арх.Иоанна Крестьянкина.

В монастыре я получила обычное послушание для женщин паломниц. Кухня. Мытье посуды. Дело житейское, несложное и дни пролетали незаметно. Череда служб, покаяний, общение с братией делало свою работу. Одно смущало. Использование химии на мытье для меня, аллергика, было сущей бедой. Оно откладывалось на лице отеками, вздутием век, и самое печальное, убивало всякую энергию и желание трудиться. Успокаивало и не давало мне просить смену послушания лишь одно. Это монастырь и все от Него. Как, впрочем, и в окружающей жизни, в миру. Оставалось лишь бегать в любимые пещерки и клянчить у отца Иоанна сил, выдержать все до конца и не сломаться в ропоте. Всегда было страшно подвести своего духовника, которого знали в этой обители, да и простое понимание вещей. Не подвести и тех, кто тебя взял, поставил на место и какая это великая обитель. В очередное воскресение матушка Татиана позвала меня в келейку к отцу Иоанну, зная, как я стремилась к нему попасть. Почтенного возраста паломницы выстроились в очередь и стайкой подобно воробышкам слетелась молодежь.

Я зашла в святая святых. Туда, где в затворе доживал свой век наш батюшка Иоанн. О котором не хочется писать высокопарных слов, настолько он стал родным и близким для всех, кто прибегал к нему за помощью и при его жизни, и после ухода в Вечность… Мы с трепетом слушали матушку Татиану, ее рассказы о нем, брали в дар его просфоры и книги, которыми он при жизни одаривал всех приходящих, не забывая и сладкого, чтоб подсластить чью-то жизнь или просто порадовать. Традиция оставалась неизменной. Ее соблюдали и отец Филарет и матушка Татиана. И тут зашел игумен Мефодий.  Нас усадили на диванчик и в продолжение исполнения традиции, начали помазывать елеем, кропить святой водичкой, щедро заливая ее за воротник. Вокруг поднялся шум, смех. Затем все радостные и счастливые покинули келейку, давая возможность прикоснуться к радости следующих, томящихся в ожидании.

Я вернулась в гостиницу. Смена была отработана утром, времени до вечерней службы было достаточно. Свернувшись калачиком, я отключилась. Проснулась от шума вернувшейся соседки. Мы, сидя на кровати, разговорились и вдруг я заметила на ее лице удивление. Не успев задать ей вопрос, услышала от нее причину недоумения:

— А что это с Вами? Вы вдруг помолодели лет на десять.

— Я???

— Ну конечно. Вас просто не узнать.

После этих слов, я ринулась в туалетную комнату. В зеркале я увидела то, что заставило в глазах навернуться слезам и я тихо произнесла одно лишь слово — «батюшка». А потом добавила: «Спасибо, родной». На лице исчезли все отеки, глубокие морщины, вызванные аллергией, кожа разгладилась, глаза распахнулись. И я вспомнила, как игумен помазывал все лицо, подобно помазыванию на соборовании, не обойдя отяжелевшие веки глаз. Выздоровление было на лицо.

На вечернюю службу я летела на крыльях. Так хотелось, чтоб болезнь не возвращалась. А больше всего, чтоб вот так, всегда наступая на свои «хочу-не хочу» ради данного свыше Богом дела, нести его до конца. Тогда исполнится и то, о чем и не просил. Ведь я молила лишь о том, чтоб не «сойти с дистанции», не оставить из-за болезни свое послушание. А получила намного больше.  Казалось, не много потерпела, но как же трудно нам зачастую по гордыне нашей, дается это «немногое».

Декабрь, 2013год

(377)

Перейти к верхней панели